maximblog | Устройство на работу

«Чтобы жить, нужно было питаться»…

Древний криминальный фольклор

Услышав о том, что одно из ведущих крюинговых агентств родного города объявило набор, я поспешил на прием – вдруг повезет. Я находился в отпуске, и у меня не было определенного места работы, я был свободен от любых обязательств и трудовых соглашений. Правда, это также означало, что и трудовые соглашения были свободны от меня, то есть, денег в ближайшем будущем не предвиделось, и нужно было устраиваться на новое судно, на следующий контракт.

Объявление по местному телевидению грозило крутой зарплатой морякам, имевшим опыт работы на химо-газовозах и балкерах-панамаксах (панамаксы – это суда, максимальные габариты которых позволяют пройти через шлюзы Панамского канала). Я относился к последним.

Зайдя, увидел очередь, вернее, две. Одна – для палубных работников, вторая – для работников машинных отделений. Палубная очередь состояла из десяти человек, а машинная – всего из трех, я был четвертым. Повезло, подумал я, и простоял два часа прежде, чем попал на прием.

Пока я стоял в очереди, произошло несколько событий. Там работали такие важные ~~мудаки~~ клерки, что рядом с любым из них, пусть самым ничтожным, ты себя вообще не ощущал, тебя просто не было видно. Они иногда проходили вдоль по коридору, обдавая нас, стоящих там ничтожеств, то есть, моряков, ароматами своих настоящих французских мужских духов. Они были одеты с иголочки. Галстуки, рубашки, пиджаки. Ужас. Ремонт в офисе был небывалого уровня. Вообще, все там было сделано так, чтобы любой входящий сразу понимал свое амебно-бактериальное место в этом храме трудоустройства.

Хотелось бы сказать о своем отношении к этим людям. Они – связующее звено между моряком и работодателем. Моряк должен проучиться несколько лет в училище или академии, сдать кучу экзаменов, пройти массу аттестационных комиссий, получить дипломы и свидетельства, проработать несколько лет в глубокой заднице, получить рекомендации, чтобы из этой задницы вылезти на свет божий – все, теперь он моряк.

Чтобы стать связующим звеном между моряком и работодателем, нужно иметь компьютер и мышку к нему. Плюс денег, чтобы открыть фирму, заплатить за лицензию государству и снять двухкомнатную квартиру на первом этаже в центре города. Все, теперь ты можешь связывать людей узами трудовых соглашений.

Моряки, которых они посылают на суда, там работают, зарабатывая деньги своим потом и очень часто – кровью. Клерки в крюингах не представляют себе, куда они посылают людей, живых людей. Я сам проработал несколько лет на ржавых полуутопленниках без нормальной еды и даже питьевой воды, не говоря уже о запасных частях для ремонта железа. Крюинг не несет никакой ответственности за моряков: их жизнь, здоровье, вызволение из плена, не дай Бог.

Чтобы стать вот таким клерком в крюинговой компании, нужно иметь правильного родственника, который тебя туда устроит. Шерстяная лапа, и всё, дело сделано.

Из двери, ведущей из коридора в логово агентства, вышел человек в спецодежде, то есть, в голубой рубашке с галстуком и официальных брюках. В правой руке он держал чашечку с кофе. Знаете, есть такие микроскопические чашечки, в которых помещается месячный запас питья для муравья. Вот с такой чашечкой и вышел этот работяга. Мизинчик руки, держащей чашку, был оттопырен, как в плохом сне. Он оглядел палубную очередь, удивился ее длине, и сказал:

– Что-то вас много. Давайте я вас сразу расспрошу, чтобы вы даром не стояли, и не теряли время. – Народ оживился.

– Вы!– он ткнул пальцем в первого же человека в очереди. – Кто вы и что вы? – Мужчина в аккуратной ухоженной бородке и кожаной куртке тихим голосом ответил:

– Я старпом. Проработал на химогазовозах пять лет.

– А как давно вы работаете старпомом? – прозвучал вопрос.

– Четыре года.

– А сколько вам вообще лет?

– Тридцать два.

– Что-то рановато вы начали работать старпомом, – укоризненно, качая головой, произнес офисный благодетель. Он произнес это таким тоном, словно узнал, что тот болен некоей постыдной болезнью. Старпом же молча смотрел на вопрошавшего.

– Но вы останьтесь, я поговорю с вами. – Поворот к следующему в очереди, огромному дядьке под два метра. Палец благодетеля поворачивался вместе с ним, как пулемет вместе с башней танка.

– Я боцман, – громко пробасил тот, не дожидаясь вопроса, – опыт работы на химогазовозах десять лет.

– Ваш возраст? – короткий вопрос, прозвучал, как выстрел в тишине. Спектакль стоил того, чтобы его досмотреть до конца.

– Мне сорок три.

– До-о-о свиданья! – резко произнесло высшее животное и сразу же, потеряв всякий интерес к боцману, повернулось к следующему.

– Почему? – своим диким басом проревел боцман.

– Потому что у нас возрастной ценз – 45 лет, но в реальности – уже поздно. Следующий!

Следующими стояли два паренька, одинаково выглядевшие, словно близнецы. Видимо, вместе работали на судах, покупали одни и те же вещи в портах, одинаковая стрижка, возраст. Первый из них быстро произнес:

– Я матрос первого класса, эй-би (сокращение от английского АВ, «Able Seaman»), опыт работы на химогазовозах…

– Останьтесь, я с вами побеседую, – словно похлопывая мальчишку по плечу, сказал небожитель, и перевел величественный палец на стоявшего рядом, который сразу же быстро затараторил, мол, он тоже эй-би, и опыт работы на химогазовозах…

– До свиданья! – резко сказал ему верховный жрец. Мальчишка растерялся, собственно, как и мы, глядевшие на этот спектакль сбоку.

– Но почему?!

– Нужно было побриться, прежде, чем приходить в Офис. – Жрец покивал седой головой, и слегка раскрыл, развел ладони, словно говоря, ты же сам понимаешь, какое преступление ты совершил.

Вот это было подобно тому, как мой товарищ, великолепнейший и умнейший электромеханик, специалист, каких мало, пришел в подобную контору. Где его встретил вот такой же клерк, который прочел ему короткую лекцию о недопустимости. Неважно чего, да всего. А поводом послужило то, что товарищ зашел спросить, есть ли у них работа для него, и при этом слегка пожевывал жвачку. Клерк оказался из тех, кто в недавнем прошлом проводил линию партии, так что говорить долго и ни о чем он умел.

– Я себе представляю, как же вы там, в море, работаете, если вы приходите в Офис (подтекст: святая святых, Третий Храм) с жвачкой!!!

Но вернемся к нашему спектаклю. Я простоял какие-то два часа и попал внутрь, на прием к механику-наставнику, которого звали Михаил Ильич. Это был очень занятый человек, который делал одновременно так много дел, что Юлий Цезарь просто заплакал бы от досады, окажись он рядом.

Я присел на краешек стула перед столом. Состоялся описываемый ниже получасовой диалог. В течение тридцати минут милой беседы нас пятьсот раз перебивали евойные коллеги, за это время у него две тысячи раз звонил телефон, он принимал факсы и электронную почту, он отвечал на нее… короче, человек был он занятой. Я сразу понял, что именно на его плечах держится вся наша планета Земля. В голове у меня зазвучала частушка, которая в оригинале упоминает имя Брежнева:

«Если женщина красива и в постели горяча,

Это – личная заслуга Михаила Ильича».

– Слушаю вас! – резко сказал он. Я начал свою нехитрую историю:

– Я механик, у меня второй разряд, работал третьим, вторым еще не работал, опыт работы на балкерах-панамаксах шесть лет… – Тут он резко вскинул в протесте руку, сказал:

– Секундочку, у меня факс. – Он прочел факс, потом он заорал кому-то в другую комнату, чтобы те куда-то что-то отправили, и дополнительно продиктовал им краткое содержание их ответа на пришедший к нему факс, не вставая из-за стола. Конечно, он начисто забывал о той информации, которую я ему только что сообщил о себе.

– Слушаю вас! – словно в начале разговора, резко сказал он, глядя мне почти в глаза. Я успел назвать свое имя, фамилию, и то, что я – механик. И понеслось. Он вскидывал руку в протесте, извинялся, у него была электронная почта. Он ее читал, потом советовался с кем-то, находившемся в другой комнате, не вставая из кресла, но крича при этом так, что у меня закладывало уши. Потом он заканчивал-таки очередное невставательное совещание, писал ответное письмо, отправлял его в космос, и смотрел на меня, как в первый раз:

– Слушаю вас!

– Я механик, меня зовут…

– Секундочку! – его рука вскидывалась в привычном жесте, и он вел крикливую беседу с кем-то, кто пытался всунуть ему документы, работа над которыми, как он думал, не входила в его служебные обязанности. Когда он все же отбивался от этой кипы бумаги, он видел перед собой меня, все так же сидящего перед его столом. Он хмурился, но говорил снова:

– Слушаю вас!

– Я механик, дизелист, окончил Одесское мореходное…

– Секундочку! – тут в кабинет вошел мужчина, и, попросив прощения, обратился к инспектору. – Да, что вы хотели?

– Михаил Ильич! Простите, я знаю, насколько вы заняты, но все же, не могли бы вы сказать, когда намечается рейс для меня?

– Я же вам сказал, что, как только у меня будет место, я сразу же вам позвоню.

– Вы понимаете, у меня четверо детей, и мне же их кормить надо.

– Я же вам четко сказал: вы – первый на очереди.

– Да, но вы твердо обещали, что отправите через три месяца, а уже прошло… восемь…

– Что я могу сделать? Как только заявка на фитера придет, вы – первый. Вот посмотрите, – из кипы, лежащей на его столе, он поднял первую папочку сверху. – Видите: Иванов Виктор, сварщик. Я о вас прекрасно помню. Видите? Вы лежите первым! Как только – сразу же.

Лицо инспектора выражало сердечное участие и крайнюю озабоченность состоянием многодетной семьи Иванова. Проситель, извиняясь, попятился задом к выходу, повторяя что-то вроде:

– Я бы не просил, если бы было двое, даже трое. Но четверо, понимаете. И восемь месяцев, а их кормить же надо.

– Ну, все, все, будет вам. Идите.

Как только дверь за сварщиком закрылась, Ильич коротко размахнулся и запустил папкой с личным делом Иванова в мусорную корзину.

– Как же он мне осточертел!

У меня глаза на лоб полезли. Я уже достаточно увидел примеров того, как в этой компании обращаются с людьми. Но вот кушать надо было. Инспектор поднял глаза на меня:

– Слушаю вас!

Давно это было, в 1998 году. Хорошо, что я им не подошел.

Устройство на работу

no subject