Entry tags:
Учитель
1986 год, лето. Мне – пятнадцать (бывает же у людей такое?)
Я подал документы в мореходное училище на судомеханика и стал ждать экзаменов. То есть, иногда листал конспекты по математике и понимал, что надеяться можно только на везение. А потому, вздыхая, закрывал их, и от безысходности шел загорать на море. Где иногда тоже их листал, но еще слабее, чем дома.
Как-то пришел Гена, мой школьный товарищ, который проучился вместе со мной восемь классов и который подал документы в то же самое училище, правда, на электромеханика. И спросил меня, писал ли я рапорт на зачисление на подготовительные курсы.
– Конечно, нет, – ответил я. Курсы были не обязательными, а по желанию абитуриента. Не обязательно – так я и не думал идти. Ходить туда, как в школу, посреди лета, в июльскую жару? Сидеть там за партами целый месяц в то время, когда все будут ходить на пляж? Оно мне надо? Что мне могут объяснить такого за паршивый месяц, если в школе мне пытались это все вдолбить восемь лет?
Гена пинками погнал меня на эти курсы. Я пошел, уступив его напору, и рассказам о том, что почти все, кто прошел курсы, гарантировано поступали в училище. Откуда у него были эти сведения, я не имел понятия, но говорил он очень весомо.
Когда мы уселись впервые в аудитории по математике, в класс зашел невысокий старик, плотный, вероятно, с больным позвоночником. Его звали Чугуев Николай Демьянович. Он все время старался держаться неестественно прямо, поворачиваясь всем корпусом. Тяжелая поступь, медленная речь, очень увесистый и усталый взгляд из-под больших бровей. Говорил он очень медленно, но как-то удивительно ёмко. Его шаги и речь соответствовали его фамилии. Ему было больше семидесяти лет. Воевал, как и большинство людей его возраста из того времени.
Когда он начал говорить, по классу пошли смешки. Настолько невероятным казалось, что этот человек успеет нам хоть что-то рассказать за месяц курсов своим медленным говором.
Я до сих пор помню свое удивление, когда он начал нам объяснять математику с четырех простых действий – сложения, вычитания, умножения, деления. Мы пучили глазки и писали. Потом пошло дальше и дальше. И так он с нами за месяц прошел ВСЮ программу восьми классов школы.
Я услышал, и, наконец, понял, прошел, осознал все то, что я проказенил, пропустил и не понял в школе.
Прекрасным августовским днем я сдал вступительный экзамен на «пять». Это было невероятно. По этому предмету я всегда был отстающим.
Насколько велик был его талант преподавателя, в чем был его феномен, я даже не могу толком объяснить.
Если бы нам сейчас, всему человечеству, объяснили бы все то, что мы проказенили и не расслышали в процессе своего исторического развития, может, жизнь и наладилась? Ведь многое прошло необдуманно, неосознанно, в детских играх и влечениях.
Тысячи лет мы занимались всей этой чепухой: создавали грандиозные империи и цивилизации, завоевывали другие страны и народы, подчиняли себе практически целые континенты (правда, потом умирали, как и приходя в этот мир, с пустыми руками), или более позднее время, когда мы строили самолеты, космические корабли и другие невероятные и смешные штуки, вроде водородной бомбы – неужели это все должно кануть впустую, не научив нас толком, не приведя нас к важным выводам?
(http://www.illuzia.net/ - клип "Эмбрион" моего доброго знакомого режиссера Владэка Занковски прекрасно иллюстрирует это состояние).
Как бы человечество не стало переношенным ребенком...
Пора остановиться, отдышаться. И подумать. Нужен только человек с медленным усталым голосом – настоящий, понимающий и знающий Учитель.
Я подал документы в мореходное училище на судомеханика и стал ждать экзаменов. То есть, иногда листал конспекты по математике и понимал, что надеяться можно только на везение. А потому, вздыхая, закрывал их, и от безысходности шел загорать на море. Где иногда тоже их листал, но еще слабее, чем дома.
Как-то пришел Гена, мой школьный товарищ, который проучился вместе со мной восемь классов и который подал документы в то же самое училище, правда, на электромеханика. И спросил меня, писал ли я рапорт на зачисление на подготовительные курсы.
– Конечно, нет, – ответил я. Курсы были не обязательными, а по желанию абитуриента. Не обязательно – так я и не думал идти. Ходить туда, как в школу, посреди лета, в июльскую жару? Сидеть там за партами целый месяц в то время, когда все будут ходить на пляж? Оно мне надо? Что мне могут объяснить такого за паршивый месяц, если в школе мне пытались это все вдолбить восемь лет?
Гена пинками погнал меня на эти курсы. Я пошел, уступив его напору, и рассказам о том, что почти все, кто прошел курсы, гарантировано поступали в училище. Откуда у него были эти сведения, я не имел понятия, но говорил он очень весомо.
Когда мы уселись впервые в аудитории по математике, в класс зашел невысокий старик, плотный, вероятно, с больным позвоночником. Его звали Чугуев Николай Демьянович. Он все время старался держаться неестественно прямо, поворачиваясь всем корпусом. Тяжелая поступь, медленная речь, очень увесистый и усталый взгляд из-под больших бровей. Говорил он очень медленно, но как-то удивительно ёмко. Его шаги и речь соответствовали его фамилии. Ему было больше семидесяти лет. Воевал, как и большинство людей его возраста из того времени.
Когда он начал говорить, по классу пошли смешки. Настолько невероятным казалось, что этот человек успеет нам хоть что-то рассказать за месяц курсов своим медленным говором.
Я до сих пор помню свое удивление, когда он начал нам объяснять математику с четырех простых действий – сложения, вычитания, умножения, деления. Мы пучили глазки и писали. Потом пошло дальше и дальше. И так он с нами за месяц прошел ВСЮ программу восьми классов школы.
Я услышал, и, наконец, понял, прошел, осознал все то, что я проказенил, пропустил и не понял в школе.
Прекрасным августовским днем я сдал вступительный экзамен на «пять». Это было невероятно. По этому предмету я всегда был отстающим.
Насколько велик был его талант преподавателя, в чем был его феномен, я даже не могу толком объяснить.
Если бы нам сейчас, всему человечеству, объяснили бы все то, что мы проказенили и не расслышали в процессе своего исторического развития, может, жизнь и наладилась? Ведь многое прошло необдуманно, неосознанно, в детских играх и влечениях.
Тысячи лет мы занимались всей этой чепухой: создавали грандиозные империи и цивилизации, завоевывали другие страны и народы, подчиняли себе практически целые континенты (правда, потом умирали, как и приходя в этот мир, с пустыми руками), или более позднее время, когда мы строили самолеты, космические корабли и другие невероятные и смешные штуки, вроде водородной бомбы – неужели это все должно кануть впустую, не научив нас толком, не приведя нас к важным выводам?
(http://www.illuzia.net/ - клип "Эмбрион" моего доброго знакомого режиссера Владэка Занковски прекрасно иллюстрирует это состояние).
Как бы человечество не стало переношенным ребенком...
Пора остановиться, отдышаться. И подумать. Нужен только человек с медленным усталым голосом – настоящий, понимающий и знающий Учитель.